241 красивая цитата про привязанность

Крепко привязываются тогда, когда привязываются с трудом.

В отличие от зависимости, отношения привязанности предполагают свободу приближений-отдалений. При этом, приближаясь, не чувствуешь страха быть поглощенным, а, отдаляясь (отделяясь?), не испытываешь мучительной вины и ужаса одиночества…

— Не понимаю, зачем это нужно…
— Нужно что?
— Почему мы вообще привязываемся к людям? Это стоит стольких волнений…

В картинной галерее три из пяти человек выбрали бы другую картину, нежели я. Дело не просто в том, как они выглядят, но и в том, что за ними стоит. Когда знаешь кого-то так близко, но по-прежнему его желаешь, это сильнейшая привязанность, искра между двумя людьми, которая может разжечь пламя. Но кто знает, согреет ли оно их или спалит? — он замолчал и нахмурился, взглянув на жену.— Я не знал, как меня встретят дома, не знал будем ли мы снова вместе смеяться. Я хочу тебя, хочу, но во мне до сих пор остались ревность и злость, и они сильны. Больше я ничего не скажу. Не могу обещать, что завтра отношения между нами будут такими или этакими. Как и ты не можешь, в этом я уверен. Ты была права, назвав меня чужаком. Но я чужак, которому знаком каждый дюйм твоей кожи. Давай начнем отсюда, в некотором смысле — начнем с начала.

Чем больше у человека привязанностей, тем обременительнее для него жизнь и тем больше он страдает, когда приходится с ней расставаться.

Всем нужны друзья.

… Зум не похож на нас. Он ни к чему не привязан. Зум никем не дорожит. А я дорожу! Моя дочь где-то на этой планете, я должен её найти. Все мы кем-то дорожим. Зум воспользуется этим! Уж поверьте мне!…

Нельзя потерять то, к чему не привязан.

Разве может женщина не видит в глазах своего супруга ту привязанность, которую он испытывает к ней? Правильно, всего этого не видишь только тогда, как ее нет, и не скрывается.

Нежно, осторожно касаясь пальцами, он проводил рукой по ее волосам, наслаждался чувством, затронувшим его сознание и не мог оторвать глаз от родного лица. Две пары зеленых глаз столкнулись в темноте и ее губы тронула кроткая улыбка, он почувствовал дрожь, пробирающую его изнутри, и не смог сдержать свойственное ему урчание в моменты удовлетворения. Словно кот, он опустил свою светлую голову ей на плечо и протянул ладони к ее рукам, накрыв их и крепко сжав. В такие моменты орбиты планет обоих соприкасались, создавая невероятной силы притяжение и чувство полной гармонии. В мысли каждого закрадывалось подозрение, что они лишь мираж, фантомы, выдуманные сознаниями друг друга или же, вовсе, третьим человеком. Но теплое чувство близости и душевного равновесия отгоняли все мысли прочь, оставляя в груди сладкое чувство дежавю. А большего им и не нужно было.

Я никого и никогда не чувствовал так глубоко и остро, как тебя. Я думал, что не умею. Я боялся, что меня осмеют – за нежную привязанность и влюбленность.
Ты казалась мне совершенной и возвышенной. Ты и была такой.
Я же чувствовал себя фигурой, состоящей из четырех точек, совсем не дотягивающих до вершин, и четырех отрезков, пытающихся соединить эти вершины. И эта неуклюжесть ранила больнее всего.
Будь мы с тобой диагоналями параллелограмма, мы бы непременно пересеклись и совпали друг с другом. Это бы стало судьбоносной встречей. Ты бы называла меня своим милым четырехугольником, а я тебя – родной окружностью. Ты бы вошла в мою жизнь, окружив теплом и заботой, коснувшись всех сторон моей души.
Но ты была диагональю другой фигуры, и принадлежала ей…

Свет — всеобщий язык вселенной, но желания человеческие придают форму свету, а привязанность их сковывают его.

— Почему ты не рассказываешь о себе?
— Потому что я всегда думаю, а потом говорю, в отличие от тебя.
— Это было жестоко.
— Зато правдиво.
— Что в тебе такого?
— В каком смысле?
— Что в тебе такого, из-за чего я не могу быть не рядом? Из-за чего я, как слепой, следую за тобой?
— Ну знаешь, в этой жизни мы можем спланировать, предугадать, и даже обойти все, кроме налогов, привязанности, смерти и любви.

Резкий химический запах был совсем не похож на сахарную дымку моих снов, как жасмин желтый не похож на жасмин низкий: первый символизирует разлуку, второй – привязанность.

Мне нельзя привязываться. Тем более к драконам. Они очаровательные, они сильные, они жестокие. Драконы предадут и даже не обратят внимания. И все для них будет как прежде. Только смятая игрушка с растерзанной душой останется где-то позади. Хочу ли я быть такой еще раз? Нет. Значит, и доверять дракону не должна.

— Потому что так обычно делают люди! Они знакомятся с другими людьми, привязываются друг к другу, скучают…
— Звучит очень глупо.

…Но, может, все-таки стоит разок рискнуть и привязаться? Пусть даже я и уеду, а ты начнешь по мне скучать. Но в этом ведь нет ничего плохого, верно?

— …привычка уничтожает все, включая людей. А уж после четырех лет брака…
— После пяти, — уточнил я.
— После пяти лет брака все превращается в привычку. Привычка не оставляет места новизне, а без новизны нет очарования, нет влюбленности. Это правда. Но есть другое.
— Например?
— Ну, я не знаю, нечто более важное, — ответил он нетерпеливо. — Чувство сообщничества, полагаю, привязанность.

Мы привязались друг к другу, мы нужны друг другу – два случайных одиночества.

— Я шпионил ради вас, лгал ради вас, подвергал себя смертельной опасности ради вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь сыну Лили. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя…
— Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьёзно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?
— К мальчику? — выкрикнул Снегг. — Эспекто патронум! Из кончика его палочки вырвалась серебряная лань, спрыгнула на пол, одним прыжком пересекла кабинет и вылетела в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снеггу, и глаза его были полны слёз.
— После стольких лет?
— Всегда, — ответил Снегг.