Потомство <...> несправедливо к людям, идущим против потока времени.
13 красивых цитат про реформы
Преступно же то правительство, которое бросает национальную собственность на расхват, а своих граждан в зубы хищникам — в отсутствии Закона. Суматошно кинулись тряхать и взрывать экономику России. Этот перетрях был назван долгожданной Реформой — хотя ни ясной концепции её, ни, тем более, разработанной и внутренне согласованной программы мы никогда не узнали, да её, как обнаружилось, и не было. («Всё решали на ходу, нам некогда было выбирать лучший вариант») Признавалось, что это будет «шоковая терапия» (термин, с лёгкостью перенятый у западных теоретиков-экономистов), однако, как заверил нас Президент накануне её (29.12.91): «Нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идёт о 6-8 месяцах». (Гайдар предсказывал ещё розовей: цены начнут снижаться месяца через три, — из чего он ожидал вообще снижения, отпустив цены для производителей монопольных и в отсутствии всякой конкуренции?) Обещали и «на рельсы лечь» при неудаче реформы. Народ, через который всё пропускали шоковый электрический ток, — оглушённый, бессильно распластался перед этим невиданным грабежом.
С технологической точки зрения само слово реформа имеет давно негативную коннотацию на постсоветском пространстве. Реформа — это плохо! Реформа — это хуже людям! <...> Людей начинает колотить, когда нам объявляют откуда-то, что вот готовится ещё одна «реформа». Реформами можно замордовать до смерти любую страну! Поэтому, когда нам говорят: «реформа — это хорошо», а кто вам сказал, что реформа — это хорошо?
Идеал обучения у реформаторов был простой: «Обучить потреблению и способности получать удовольствие от этого потребления».
В России любят затевать реформы только потому, что так легче скрыть неумение править.
Любая реформа, кроме моральной, бесполезна.
Наши реформаторы — это люди, переведённые с английского на ломаный русский.
Экономические реформы затягиваются… на наших шеях.
Горбачёв не имел даже программы развития собственной страны — ни в экономике, ни в политике, ни в социальной сфере, — что уж говорить о какой-то программе объединения Германии?! А как можно реформировать такую сложную страну, как наша, не расписав всё по часам — что, когда и почему?
Судя по характеру многочисленных жалоб в Конституционный Суд, в настоящее время главным источником напряженностей в российском обществе является нерешенность социально-экономических проблем, в том числе недостаточная защита социальных прав граждан. <...> Социальное напряжение, порождаемое чувством несправедливости, усугубляется естественной усталостью населения от трех десятилетий реформ… <...> Наиболее болезненно и остро воспринимается обществом крайне несправедливое распределение бремени проводимых в стране экономических реформ, свидетельством которого в первую очередь является чрезмерное социальное расслоение. <...> В настоящее время проблема социальной поляризации приобретает еще большую остроту в свете грядущих социальных последствий масштабной автоматизации, роботизации и компьютеризации производства. Нельзя недооценивать то обстоятельство, что миллионы людей могут потерять работу…
— Недавно Владислав Сурков написал свою статью [«Независимая газета», статья «Долгое государство Путина»], везде её обсуждают, хотелось бы услышать ваш комментарий… <...> С одной стороны, получается в статье, что он призывает успокоиться с нынешним состоянием, ведь мы в начале какого-то большого пути и, в принципе, пути в счастливое будущее. [телеведущая]
— Вы знаете, вот в начале пути… Мне кажется, Путину в этом году уже двадцать лет исполняется, как он у власти. Мы не берём президентство Медведева, если честно говорить — это, в общем, одно и тоже. Двадцать лет! Это что — начало пути? А сколько надо-то вообще? Товарищ Сталин за десять лет создал мощную промышленность в тридцатые годы. Кстати, Путин хвалил его за это дело — «надо брать пример с индустриализации тридцатых годов»… Так что не берёт-то? После войны за пять лет восстановили всю экономику. Всю! А немцы разрушили ну просто капитально, понимаете, некоторые города приходилось вот с нуля просто отстраивать. Сделали. Сейчас в чём проблема? Война что ли идёт? Или что? Нефть стоит много. И он всё в начале пути! И почему появилась статья Суркова? На мой взгляд, ну человек понимает — рейтинг Путина тридцать процентов. Мизер! И он нам как бы говорит — «ребята, надо доверять!» Знаете, как говорил Рейган — «доверяй, но проверяй». Хватит доверять. Доверяли двадцать лет. Когда Путин шёл на выборы, он что, говорил про повышение пенсионного возраста? <...> Вот так с людьми нельзя обращаться! Ну ты иди на выборы, и скажи честно — «ребята вот такие дела, надо что-то делать…» Не-не, всё хорошо. Только избрался — понеслось. И мы после этого доверять должны?
Ложная вера в то, что общественного признания можно достичь лишь за счет работы. На протяжении длительных периодов нашей истории работа отнюдь не была достойным занятием. Достойным считалось помогать людям, лечить их, учить и защищать. Работали из-за нужды или из-за скупости. Лишь после Реформации у работы появилась моральная составляющая. Лютер был одним из тех, кто допустил роковую ошибку, смешав для последующих поколений смысл слов «профессия» и «работа».
Андрей Максимов очень глубокую тему пытался поднять. О душе. Иногда мне кажется, что у многих правителей с этим были какие-то проблемы. Они не могли услышать этот голос. Почему я говорил: помазаник — не помазаник? Если Бог направляет тебя (или не направляет) — это ведь не случайная вещь. Реформатор, который не успел — это прожектер, а не реформатор. Потому что иначе он действительно остался бы как великий правитель. Почему он не успел — никогда никого не волнует. Потому что в результате его «не успел» страдает народ. Потому что когда ты находишься на самом верху власти, у тебя совершенно иная степень ответственности. Потому что тебе народ вверяет власть. Ты — помазаник божий, но народ должен это в тебе увидеть и принять. Если мы говорим о традиции русской империи. Если ты не чувствуешь народ, не понимаешь своей ответственности перед народом, если ты увлекаешься идеями, которые народ не принимает, ты обречен на провал. Вот это — базовая легитимация любой реформы. Народ должен понимать, что это делается во благо и во имя народа. А не элит. Когда это не происходит, тогда прожектеры, или те, кто с ними борется, начинают искать признания извне. Тогда им народ кажется неумытым, тогда им народ кажется не тем, недостаточно просвещенным, недостаточно западным. Им сразу становится тесно, душно, и хочется наконец европейскости, цивилизации. А оттуда не приходят романтики, мечтающие помочь. В мире их как-то не обнаруживается. Эгоисты приходят. Грабители приходят. Жулики приходят. Колонизаторы приходят. А народ этого никогда не прощает.
