— Ты был немыслимо хорош, Макс. Элегантен и обворожителен. Идеал джентльмена.
— Вот уж кем никогда не был.
— Был — и больше, чем почти все мужчины, которых я знавала. Настоящий джентльмен — это тот, кому безразлично, джентльмен он или нет.
Цитаты Артуро Перес-Реверте
Есть, разумеется, и мать. Ох, о матери разговор особый…
Закон корриды: «От хвоста до рога — недалека дорога».
Какого черта я торчу здесь и развожу дурацкие рацеи вместо того, чтобы преподавать физику в Меце? Несчастный я человек… Как меня занесло в эту дыра, в самую что ни на есть европейскую глухомань?
Капитан допил кофе и, подозвав официанта, заказал ещё чашку. С капелькой водки — это для пищеварения хорошо. В Пунталесе у нас у всех нелады с желудком.
Ей 32 года — к этому возрасту любая маломальски здравомыслящая жительница Кадиса уже расстаётся со всякой надеждой выйти замуж.
Большая часть жителей ушла с появлением императорских войск, и покинутые дома обращены в солдатские казармы, а патио и сады — в конюшни. Разграбленная церковь служит теперь пакгаузом и арсеналом, алтарь разломан и пущен на дрова для бивачных костров.
В ту пору, когда каждый день был вызовом и схваткой за выживание, сочетание располагающей естественности, хороших манер и осторожной изворотливости открывало ему многие двери.
У нас единственным видом знатности, говорят здесь, почитается увенчанный успехом труд.
По части эмоций, комиссар, вы дадите 100 очков вперёд жареной камбале.
Vae victis. Горе побеждённым.
Он притворяется, что ищет, хотя уже нашел, и делает вид, что пренебрегает деталями, хотя скурпулезнейшим образом разработал их. Умеет быть вульгарным, но даже вульгарность эта — особого свойства. Знаете, тщательно продуманная небрежность в одежде подчеркивает ее изысканность…
Едва ли не всю жизнь он пытался выжить в этом мире, устоять на ногах, зная, что если упадешь — затопчут. Когда же это все-таки произошло, было уже слишком поздно начинать сначала: жизнь перестала быть бескрайним охотничьим заповедником, полным казино, дорогих отелей, кают первого класса в трансатлантических лайнерах и спальных вагонов в курьерских поездах, и элегантная манера закуривать или безупречно ровный пробор уже не могли принести удачу человеку молодому и отважному. Отели, поездки, города, люди — все, как с исключительной точностью сказала Меча, лишилось былой привлекательности. И ту старую Европу, которая танцевала когда-то в дансингах и на балах «Болеро» Равеля и танго «Старая гвардия», уже не разглядеть через посверкивающее в бокале шампанское.
В конец концов, в жизни каждой женщины наступает момент, когда она на какое-то время становится жертвой своей матки и своего сердца.
«Будь же ты вовеки проклят… убирайся в адское пекло… пёс смердящий… солнце ещё не сядет, а я тебя четвертую, честью клянусь… шкуру сдеру заживо…» Забранки довольно витиеватые — даёт себя знать образованность.
— Тебе и самому нравилось смотреть. Вспомни эти зеркала в отеле.
— Нет, мне нравилось смотреть, как ты смотришь.
— Нет, друг мой… Ты всегда был другой породы. Совсем другой. Всегда оставался чист, несмотря на все твои грязные трюки. Так душевно здоров. Верен и прямодушен даже в своих изменах и обманах. Настоящий солдат.
Искусство — это действие, а не его результат.
Это же шахматы. Искусство лжи, убийства и войны.
Вот еще подходящее слово: «опустошение». Нечто вроде влажной, нутряной жалобы, когда вспоминается то, что было и чего не стало. Тоска по недосягаемой ныне теплоте.
Любезность, как известно, стоит дешево, а ценится дорого: учтивостью ты инвестируешь в будущее.