Он и не думал, что так просто скажет одну из страшнейших фраз в мире. Даже не заметил, как из уст вылетели слова, мешающие спать. Он в них не верил. Но, огласив ужасающую мысль, он на мгновенье обрёл покой и свободу от переживаний.
Цитаты Александрина Бобракова
Быть героем – не работа и не хобби. Быть последним – не личный выбор. Быть последним – значит быть единственным.
Однажды ты всё поймёшь, но будет слишком поздно. Тогда не проси меня о помощи, потому что я не приду.
Правда в любом случае покажет своё лицо, а если он не готов посмотреть ей в глаза сейчас, то и в будущем не сможет. Разница в том, что со временем всё только усугубится, и что сегодня может сделать сильнее, завтра непременно убьёт.
Уставшие и потерявшие веру люди не пытались ничего исправить, а продолжали жить, приняв тяжкую участь как должное. Они сдались, они сетовали на судьбу и пали на колени перед Эдемионом. Им подменили моральные устои, приучили осмеивать добро и восхищаться злом. Колонистов убедили, что любовь – это лишь похоть, а кто считает иначе – инфантильный недоносок. Толпа хором восклицала: «Ну ничего, жизнь тебя ещё сломает».
Распутство не только считалось обычным явлением, но и поощрялось. Родители готовили дочерей к жизни проституток и внушали, что это – благородное дело и гораздо лучше, чем зарабатывать на жизнь своим умом. Мудрых людей считали выкидышами общества, обречёнными на страдания, ведь истинное счастье – слиться с толпой и не задавать вопросы.
Миронов выделялся среди них, мечтал о лучшей жизни и верил в мир, где преступников не называют героями, а бросают в тюрьмы. За это его не любили. Колонисты отторгали всё чуждое, непохожее и боялись перемен в мире и в своём сознании. «Быть как все, думать, как все» – вот он – девиз идеальных рабов.
Оставалось только молча принять жестокое умозаключение: в войне нет ничего благородного.
Где же мы? Кто же мы? Позабылись мечты,
Затерялись в убитых желаньях.
Парень был таким бескислородным, что она начала задыхаться.
Я игрушка в руках, я щенок,
Что бежит на твой голос родной,
Приласкай меня, чтобы на дно
Я ушёл, как влюблённо больной.
Я хотел написать много книг
Про тебя, о тебе и с тобой,
Но ты словом стреляла и в миг
Во мне гений погиб, вот отстой.
Я слишком долго был добрым.
Чужие страдания не задевают сердце.
Ты так далеко, в другой вселенной, но у меня нет никого ближе.
Я помню, как год назад шла по этой же улице и бросала вызов обществу, моральным устоям, всему миру. Сейчас это желание пропало — мне просто хочется спокойствия. Наверное, это и называется повзрослеть.
Понимаю, ты не из тех, кто, обжёгшись однажды, прыгает в огонь второй, третий и ещё множество раз в надежде, что именно сейчас безумное пламя согреет.
Зверь, загнанный в ловушку, особенно опасен.
Человек не может быть счастлив, если не познал боль, если забыл, что такое боль.
Ничто не покидает этот мир бесследно.
Я буду писать книги до тех пор, пока у меня есть хоть один читатель, даже если этим читателем буду я сама.
Путеводной звездой
Буду рядом с тобой,
Освещу этот тёмный обитель,
За тебя рухну вниз,
За тобой на карниз,
Ты не друг мне, ты мой повелитель. Вырвешь сердце опять,
Сколько можно страдать?
Хочешь крови моей, хочешь слёзы…
Так бери, я стерплю,
За тебя, хоть в петлю,
Лишь бы сердцу зимой не замёрзнуть.