Платон убеждал руководство MeadWestvaco, что суть ситуации именно такова, и им ли не знать, что такое первоначальное накопление, robber barons и нефтяные войны тех времен, когда закладывались основы экономики их континента.
Цитаты Елена Котова
У него солидный бизнес, риски ежедневные. Кто из производственников в этой стране улыбки рассыпает? Никто.
Удивительным был город Тамбов того времени, да и вся Тамбовщина с ее странной, во многом дикой культурой, то ли русской, то ли мордовской, а в чем-то и татарской. Любовь высшего сословия к старым русским традициям прекрасно уживалась с его любовью к западному вольнодумству, к культуре европейской.
Скляр, действительно, был крайне педантичен и внимателен. Но отнюдь не только к мелочам. Он подмечал все несовершенства мира, порой непроизвольно искал, как исправить — или использовать — их самым эффективным образом. Его не заботила репутация рейдера, скорее, он гордился ею. Он очищает мир от ненужных наростов и занимается этим не только по природной жадности, которой тоже гордится, а во благо человечества.
Аля многозначительно смотрит мне в лицо, не мигая. В ее глазах страх и тревога. Отходит от меня, закуривает. Стоит столбиком, не шевелясь, подняв плечи, как бы закрывая себя от мира
А иные матери, возможно, чуть менее ушлые, но не менее мудрые, иными способами научили дочерей не верить той лапше, которую «они» вешают нам на уши, той пурге, которую «они» гонят, не верить остальным словам, которые, несмотря на все их разнообразие, проходят в женском лексиконе под общим кодовым названием «люблю, трамвай куплю…». Берут эти мудрые дочери мудрых матерей от мужчин все, что те способны дать, а потом и еще вдвое больше, и не страдают. А остальных — тех, кто ждет чудес, как в кино, — называют лохушками.
Зачем-то ввязываюсь с бабушкой в разговор, бабушкино резюме сводится к тому, что «все кругом бандиты, закона никакого и справедливости никакой. Волчьи нравы. Что ты рвешься отсюда, тут не сахар, но все лучше, чем на нарах. И стучишь все время на своем… этом… буке. Телевизор бы посмотрела, тебе тут отдыхать положено».
Дача, крыльцо, машина, подземный гараж, лифт, кабинет, машина, чужой подземный гараж, чужой кабинет, машина, крыльцо Белого дома или Администрации, снова чужой кабинет, снова машина, аэропорт, частный самолет и снова машина. Отель, машина, переговорная, машина, кабинет, машина, ресторан. Так и текла жизнь.
Лондон показался ему уже совсем другим. Безразмерный, бестолковый, дома какие-то вычурные — как не для людей построены.
Философия Фридмана — не выживание сильнейших за счет остальных, это просто философия зрелого, самостоятельного человека. Инфантилам ее не полюбить.
Маму же Мэтью очень любил, хотя иногда она слишком напоминала ему бабушку героя книги про Свана: она тоже искала для него нечто такое, что научило бы находить «наслаждение не в достижении житейского благополучия и не в утолении тщеславия, а в чем-то другом». Но по-настоящему он любил только читать, смотреть на море и драться.
Джулиан был занят любимым делом: разглядывал Темзу. Хоть что-то неизменно в этой стране — суетливые мелкие барашки все разбиваются о парапет. Им на Brexit плевать.
Мы оставили сына с жизнью, вывернутой наизнанку, и летим в страну, вывернутую наизнанку. Но у нас есть девять часов недосягаемости. Тут нас не достанут, и ничего не случится, мы летим. Давай наслаждаться этим. Пить шампанское и радоваться…
Вторник прошел в разборке завалов в офисе, в звонках, совещаниях, в раздраженном выслушивании сотрудников с их проблемами и в ожидании встречи, отчего раздражение на сотрудников только росло. Сон о том, как он лишился банка и обрел свободу, давно забылся, Лида – тем более.
Подневольный труд обеспечивал строительство дорог, прокладку рельсов и рытье каналов в гигантском концерне под названием ГУЛАГ. Уж в этом заведении постоянный капитал — всего лишь затраты на бараки, на часовых на вышках, на тюремные матрацы и баланду! Практически неограниченное количество бесплатной рабочей силы, в итоге — фантастическая норма прибыли. Вот вам и формула сталинской индустриализации.
Не ограничивая себя банальными экспедициями на чердак, он залезал на деревья, на клифы, где было столько непознанного. Оттуда открывались все новые морские пейзажи, скрытые откосы, уходящие вверх, в небо, крутые каменные стены, с едва заметными уступчиками-ступеньками, сделанными природой только для него, Мэтью.
Кроме любопытства, Мэтью воспитывало бесстрашие в расширении границ дозволенного и страсть к ежедневным победам, которые он был готов оплачивать кровью и которые укрепляли его дух и душу.
Право на неравенство — естественное право человека, оно заставляет его искать путь к деньгам, прилагать для этого усилия. Неравенство — топливо для общественного двигателя. Соревнуясь в успехе, люди делают более эффективной всю экономику.
Маргарет Тэтчер не очень жаловала европейские принципы égalité, liberté, fraternité, говоря, что европейцы забыли о главном — о долге.
Мы жесткие, часто агрессивные, иногда беспощадные, — продолжал Платон. — Все это есть, но больше нам это приписывают. Приписывают люди мелкие, которые всего страшатся, но втихую обворовать и смыться — это пожалуйста. И напоследок нагадить в знак благодарности.
— «Напасть и отобрать, украсть и перепрятать». Максима не нова, Платон.
— Это не максима, а медицинский факт.