Режиссёры бывают трех видов: умные, изобретательные и большинство.
Цитаты Жан Кокто
Глагол «любить» трудно спрягать: прошедшее время — сложное, настоящее время — индикатив, а будущее время — всегда условное.
Что думает мрамор, из которого скульптор высекает шедевр? Он думает: «Меня бьют, меня губят, разбивают, надо мною вершится надругательство, я погибаю». Но мрамор глуп. Жизнь ваяет меня, она творит из меня шедевр. И я должен вынести все удары, даже если не понимаю их. Должен держаться. Должен спокойно принимать всё, помогать ей, сотрудничать с нею, чтобы она смогла завершить своё дело.
Я знаю, что искусство совершенно необходимо, только не знаю, зачем.
Солнце — опытный любовник, знающий свое дело. Сначала он всего тебя оглаживает своими крепкими ладонями. Обнимает. Охватывает, опрокидывает, и вдруг очнешься, как я, бывало, ошеломленный, с животом, орошенным каплями, похожими на ягоды омелы.
Я люблю кошек, потому что люблю свой дом — и мало-помалу они становятся его видимой душой.
Мы все — больные и умеем читать только те книги, которые рассказывают нам о наших болезнях.
Стиль – это простой способ говорить о сложных вещах.
Чтобы жить на земле, надо следовать ее изменчивой моде, а сердце здесь нынче не носят.
Сколько приготовлений, набросков, поправок, предваряющих любовь! Ему <...> открылось, сколько раз судьба проверяет свое оружие, как неспешно она прицеливается, пока не найдет сердце.
Поскольку смертной казни в школах не существует, Даржелоса исключили…
Если ты знаменитость, неприятно, что все кругом тебя знают, и совершенно ужасно, когда тебя не узнают.
Время от времени следует отдохнуть от безделья.
Он неумело убивал время, которое мастерски убивало его.
Жестокое сердце… Черствое. На сердце тоже бывает мода. Сейчас оно больше не в моде. Твое поколение его «не носит».
Каким бы классом мы ни ехали, всех нас вместе жизнь на той же огромной скорости, в одном и том же поезде мчит к смерти. Мудрее всего было бы спать всю дорогу до этой конечной станции. Но увы, езда завораживает нас, и мы проникаемся столь неумеренным интересом к тому, что должно бы всего лишь помочь нам скоротать время, что в последний день нам трудно уложить свой чемодан.
Карта нашей жизни сложена таким образом, что мы видим не одну пересекающую ее большую дорогу, но каждый раз новую дорожку с каждым новым разворотом карты. Нам представляется, что мы выбираем, а выбора у нас нет.
Я умер, ты живешь, и, тьму пронзая взглядом,
Я думаю, что нет страшнее ничего,
Чем вдруг однажды не услышать рядом
Биенья сердца и дыханья твоего.
Виртуозы не служат музыке; они заставляют ее служить себе.
Во фразе «Картины Пикассо — это мазня» — о Пикассо не сказано ничего, зато о говорящем — всё.
