Цитаты Катя

Он вышел. Я закрыла дверь. Вернулась на кухню. Подошла к окну. Долго смотрела вслед растворяющемуся в темноте силуэту моего гостя. Странно: мне хотелось плакать. И еще — выгладить хоть одну его рубашку. Целиком.

Снегопад, снегопад, снегопад давно прошёл,
Словно в гости к нам весна опять вернулась.
Отчего, отчего, отчего так хорошо?
Оттого, что ты мне просто улыбнулась.

— Тебя как зовут-то, кареглазая?
— Катя.
— А меня Дормидонт! Евлампиевич!

— Скажи: «Трр».
— Трр.
— Алло! Крокодил Гена у телефона! Вот и созвонились.

Чё — как произошло, меня вообще сейчас не интересует, честно…

Почему секс чудо: потому что подтверждение и оправдание ​ всего тебя, ​ со всеми потрохами. Да, это ты, ​ ты это да: я тебя нашла, выбрала, хочу тебя продолжить, подарить и принять в дар вечность. Ты есть то, каким я хочу чтобы было будущее.

Любили с детства, были разлучены бессчётно лет, и всё это время искали друг друга. Но в этом мире нельзя полагаться на узнавание по лицу, лица и тела меняются как одежды, ​ как облака, вернуть нельзя и замереть нельзя, и чтобы узнать кого-то (в обоих смыслах!) нужно прожить вместе, дни или годы, но близко и тесно, чтобы наконец уверенно сказать: да. И вот он сходится, расходится, бежит, ищет, мечется, перебирает, влюбляется, иногда сразу в нескольких, живёт у них или увозит в далёкие страны. Но не знает, что на самом деле он её уже нашёл, ​да, ​это она, она давно его узнала и ждёт, ну когда же, ​ когда ​ он её узнает, а он всё тоскует; она пробует так и этак, пытается быть разной, вспоминает какая она была в детстве, живёт с ним теперь уже в нескольких телах, уходит одной и возвращается совсем другой — а на самом деле это всё она — и он любит её всякой, теперь уже любит, но всё равно мечтает о ​ той, и не узнаёт её-их, вжимаясь ночью и восхищённо бегая кругами днём, и боится как бы «они» не ревновали его друг к другу, вот глупый.

— А сегодня, кстати, праздник.
— Кто так решил? — изумилась она.
— ООН, — улыбнулся юноша, — Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин.
«Интересно, он только поэтому повел себя к джентльмен?.. Празднует, что ли?»

Мне не нужны победы, мне нужен ты.

— Да ты решила покончить с жизнью! — Понимающе усмехнулся он.
— Читаешь мысли?

Что бы ты ни сделал — теперь хуже не будет!

Здрастье, будьте любезны прыгнуть на подоконник, а потом на меня.

— Стыдно. Мальчишки засмеют…
— А ветер пинать не стыдно?

– Чего ты хочешь, Лу? Зачем эта странная свадьба?
– Как? – Он изобразил удивление. Плохо изобразил, умел и лучше. – Разве ты, человечес-с-ское дитя, не веришь в любовь с первого взгляда?
– Угу, в большую и чистую, – пробурчала я себе под нос.

Бум-бум-бум! Проснувшийся (явно не до конца, раз продолжал!) «обморок» постучался лбом и радостно заскреб когтями по двери.

Благими намерениями вымощена дорога в ад. Спасибо! Я там уже была, и, если честно, мне не понравилось.

Что там у него в тетради было написано? То он огонь, то синий лед? Вот-вот… Дед Мороз со взрывоопасным темпераментом.

Та-а-а-ак… Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

Сейчас, в две тысячи первом году, эти книжки кажутся глупыми из-за плотных цветных матовых вставок с плакатами и лозунгами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Из-за портретов Ленина, из-за странного, гладкого, но навязчивого языка, на котором сейчас никто уже не говорит. Но в то же время это – огромный кусок другого мира, который точно был, дышал и умер.
Когда-нибудь мы, наш мир, станет для новых людей таким же. И мы тоже будем интересны будущему миру, как кусок истории. Наверно.

Изменится — это точно. А как — не надо придумывать, иначе потом всё будет не по-настоящему: просто подтверждение надежд или просто разочарование. А сам момент, такой, какой он есть, исчезнет. Бояться, сожалеть и предвкушать — привычка взрослых.