— Зачем вы ложку под подушкой держите?
— Ну, а где же мне её держать?
— В стакане.
— Но ведь стакан под подушку не положишь.
— А зачем вам стакан под подушкой?
— Незачем! Вот я и положил под подушку только ложку.
— Кость, ты мне как брат.
— Нет, Саш, брат — это когда по крови, а друг — это по всему.
— Одной надеждой не проживёшь…
— А без надежды вообще жить скучно.
Именно в эту минуту он понял, что любит. Сказал давно, а понял сейчас. И именно сейчас осознал, что это не страсть, а любовь. Страсть проходит как температура. А любовь — нет. Хроническое состояние. Он не сможет вернуться в прежнюю жизнь без нее. Он всегда будет вальсировать с ней под музыку любви. И даже если она будет злая — он будет кружить ее злую, вырывающуюся, и смеяться над ней. Когда любовь — это всегда весело. Всегда хорошо, если даже плохо. А когда нет любви — становится уныло, хочется выть. А под вой — это уже не вальс. Совсем другой танец…
Вот умный ты, Лёнчик, как сто китайцев…
— Мы однажды зимой, когда маленькие были, в дядькином кафе сидели. Дорогу занесло, машин не было, и вдруг фура едет. Непонятно, откуда она взялась, а весь борт у нее разрисован: пальмы, солнце, море, рай какой-то.
— Рая на земле не бывает, не выдумывай.
— А я хочу в рай. Вот достану где-нибудь денег и уеду.
Главное не размер лодки, а волнение океана.
Ты в неё влюбился? Ты что, способен на такую глупость?
Так меня Николаем зовут?! А то я уже запарился быть Альфредом.
Привет, Дашка. Здесь… очень спокойно.
— На Байкал бы я хотела посмотреть. А ещё лучше взять с собой Байкал и уехать.
— Ага. И Алтай, и Камчатку, и Мурманск, и всё остальное с собой прихватить. И уехать со всем этим в какую-нибудь страну. Вот тогда жить можно.
— А здесь что останется?
— Как что? Менты!
— Парни, а у меня сын на Жириновского похож: орет, а че орет — ваще не понятно.
— А у меня сын ползать начал.
— А у меня сын — дочь.
— Хотел бы я быть птицей…
— Как у Островского, чтобы летать?
— Нет, чтоб людям на головы гадить, потому что люди — сволочи!
А у тебя есть совесть? Если нет — сходи в коридор, там в углу чья-то валяется.
