Цитаты Серсея Ланнистер

— Ты тоже хочешь быть любимой, Санса?
— Кто же не хочет.
— Я вижу, расцвет не прибавил тебе ума.

— Я — регент Джоффри, и я послала ему королевский приказ!
— А он взял и не послушался. У него большая армия — он может себе это позволить.

Так и должно быть. Ведь если злые не бояться королевского правосудия, значит, мы назначили на эту должность не подходящего человека.

— Изгнание — горькая чаша.
— Более сладкая, чем та, из которой ваш отец напоил детей Рейегара. И более добрая, чем вы заслуживаете.

— Я прошу вас наложить на него оковы, отец, ради вашей же безопасности. Вы видите, какой он.
— Я вижу, что он карлик. В тот день, когда я испугаюсь рассерженного карлика, я утоплюсь в бочке красного вина.

— Что до тебя, Тирион, то ты лучше послужил бы нам на поле битвы.
— Нет уж, спасибо. Довольно с меня полей битвы. На стуле я сижу лучше, чем на лошади, и предпочитаю кубок вина боевому топору. А как же барабанный гром, спросите вы, и солнце, блистающее на броне, и великолепные скакуны, которые ржут и рвутся в бой? Но от барабанов у меня болит голова, в доспехах, блистающих на солнце, я поджариваюсь, точно гусь в праздник урожая, а великолепные скакуны засирают всё как есть. Впрочем, я не жалуюсь. После гостеприимства, оказанного мне в Долине Аррен, барабаны, конское дерьмо и мухи кажутся просто блаженством.

Если друзья могут стать врагами, то и враги способны превратиться в друзей.

Мы убиваем наших лошадей, когда они ломают ноги, и собак, когда они слепнут, а вот оказать такую же милость искалеченным детям у нас духу не хватает.

Будь там за воротами кто-нибудь другой, я питала бы надежду соблазнить его. Но там Станнис Баратеон — скорее я смогу соблазнить его коня.

Тот, кто берётся играть в престолы, или погибает, или побеждает.

— Что ты делаешь?
— Молюсь.
— Ты просто идеал.
— О чём ты молишься?
— Чтобы боги смилостивились над нами.
— Над всеми?
— Да, Королева.
— Даже надо мной?
— Конечно, Королева.
— Даже над Джоффри?
— Джоффри мой…
— Замолчи, дурочка. Она просит богов смилостивиться над нами… Боги жестоки, на то они и боги. Мой отец так говорил, когда поймал меня за молитвой. Я помню, как умерла моя мать. Я была глупа. Я не понимала, что смерть окончательна. Я думала, что если усердно молиться, то боги вернут мне мать.

Сразимся, или умрем, или сдадимся и умрем – я знаю свой выбор, воин должен знать свой выбор.

Люди будут шептаться и насмехаться. Пускай. Они так ничтожны, что я их не замечаю. Я вижу то, что для меня важно.

Надеюсь, однажды ты полюбишь кого-то. Полюбишь так сильно, что, закрыв глаза, ты будешь видеть её лицо. Я желаю тебе этого. Я хочу, чтобы ты узнал, каково это — любить всем сердцем. Прежде чем я заберу её у тебя…

— Где же ваша обувь?
— Я отдал её тому, кто больше в ней нуждался. Мы ведь всегда так делаем, не правда ли?

Слишком часто порочные богачи недостижимы для правосудия.

— Я говорю им, что особенных не бывает, и они считают меня особенным за мои слова.
— Возможно, они правы.
— Было бы удобно верить в это, не так ли?

– Когда мы с Джейме были маленькими, мы были так похожи. Даже отец не мог нас различить. Я не могла понять, почему с нами обращались по-разному? Джейме учили сражаться на мечах, с копьем, с булавой. А меня учили улыбаться, петь и очаровывать. Он был наследником утеса Кастерли, а меня продали какому-то чужаку словно лошадь, чтобы он ездил на мне, когда захочет.
– Вы были королевой Роберта…
– А ты будешь королевой Джофри! Наслаждайся.

— Вы просто солдат, да? Получаете приказ и выполняете? Думаю, в этом есть смысл. Ваш старший брат был лидером, а вас учили подчиняться.
— Меня также учили убивать моих врагов, ваша милость.

Ради детей мы иногда идем на крайности.