Цитаты Мария

… Вроде бы ничего особенного мне не приснилось, но краски счастья трудно передать словами. В ярком сновидении чужие воспоминания нежны как крылья бабочки, и вызывают светлую печаль. Любая попытка пристальней всмотреться в их акварельные краски затянутые туманным флером забвения, оканчивается плачевно. Волшебная красота чувств немедленно ускользает, как красота крыльев прекрасной летуньи, стертая прикосновением грубых пальцев.

Но ведь они носят гордое звание — модель! А мужикам этого хватает. Завести роман с моделью — повысить свой статус в глазах друзей и знакомых…

У нее навернулись слезы, но не горькие — так обычно плачешь от грустной книги. Ей самой иногда хотелось умереть рано. В минуты крайнего негодования на родителей она лелеяла мысль о том, как они будут рыдать над трогательно-маленьким (но невероятно прекрасным) памятником на огромном кладбище и сожалеть о том, что были с ней так жестоки.

— Здорово… — восхитился Мартин, когда его кисть длинно и сочно заскользила вниз по подпорке.
Мария кивнула. Она уже решила: красить — это одно из лучших занятий в жизни. Раньше она никогда не красила. А ведь это даже лучше бассейна. И коньков. Да мало ли чего ещё.

– Я в «Скорую» звонить больше не буду! – взорвалась я. – Сам звони!
– Давайте так закопаем? – скромно предложила Натка и просяще посмотрела в мою сторону. – У меня есть большие мешки белого цвета. Ему будет приятно!

– Ты повторяешься, – спокойно заметила я. – Это становится скучным.
– Повторение – мать!.. – кратко проинформировал меня мужчина, садясь за руль.
– Мать чего?.. – проявила я любознательность.
– Просто мать! – рявкнул телохранитель.

– Могу я попросить вызвать «Скорую»? – прошептал блондин, стараясь оторваться от моего ковра.
– К сожалению… – расстроилась я. – По этому адресу они могут прислать только труповозку.

Надежда умирает последней… Брехня! Сначала она душит надеющегося!

– В каждом из вас живет монстр, которого вы постоянно выдаете за пушистого зайчика, хотя он зеленый и громадный, – поведала я свою теорию.
– Я понял, – кивнул Диего. – Монстров в мире нет, их место заняли мужчины!

— Теперь я тебя спрашиваю: чего ты хочешь, какой помощи ты ждёшь?
— Ну, как-то так я сразу не скажу… это, наверное, сложно.
— Всё можно объяснить, всё можно назвать одним словом.
— Вы знаете что, я, наверное, пойду. Я пойду, вы меня извините, пожалуйста…
— Конечно, иди… Иди. Ты пришла сюда, не зная, зачем и уходишь, не поняв, почему.

— Тебе нужно было становиться акушером.
— Чего?
— Любишь доставать людей.

Только дороги могут отодвинуть старость. Когда всё время ездишь и ложишься спать, зная, что ночью тебя разбудит будильник, чтобы успеть на самолёт, который идёт чёрт знает куда и вообще чёрт знает зачем ты на нём летишь, тогда время замирает.

Представитель рода человеческого может неделю не пить, две недели не есть, много лет обходиться без крыши над головой — но одиночества не выносит.

У меня в душе рай…

Все женщины уверены, что мужчине не нужно ничего, кроме этих одиннадцати минут чистого секса, и за них он выкладывает огромные деньги.

Зачем же быть таким эгоистом? Хуже всего пришлось веревке. Тебе бы поблагодарить веревку, что она передумала повесить такую свинью, как ты.

— А ты хочешь детей?
— Нет. Думаю, мир не выдержит еще одно такое же чудовище.

Когда человек несчастлив, все счастливые кажутся ему аморальными.

— Когда-нибудь, в этом самом будущем — должно быть, отдаленном — я смогу купить билет на самолет, вернуться в Бразилию, а там выйду замуж за владельца магазина тканей и буду слушать ехидные замечания подруг которые никогда не рисковали сами, а потому только и могут, что радоваться неудачам других.

… Если ты меня не любишь, то я люблю тебя за двоих.