Наши потребности не рождаются сами по себе. Их нам изготавливают и подносят на блюдечке.
Цитаты из книги «Дэнс, дэнс, дэнс»
Вот он, Развитой Капитализм. Мы живем в нем, нравится это нам или нет. Философия в таком мире чем дальше, тем больше напоминает теорию общего менеджмента. Ибо философия слишком неразрывно связана с динамикой эпохи.
До этой самой минуты я думал, что молчание — это когда кто-то просто молчит. Но молчание Готанды было чем-то особенным. Это было высококачественное молчание — красивое, стильное, интеллигентное.
Мой одноклассник во всех фильмах играл одну и ту же шаблонную роль благородного атлета с чистой душой и длинными ногами. Кино с этим парнем было полным отстоем, сюжет угадывался за первые пять минут, а режиссер, похоже, наплевал на свои обязанности еще до того, как к ним приступил.
Кто вкладывает самый большой капитал, тому достается самая полезная информация — и самая большая отдача от инвестиций. Вопрос «чья в том вина» не стоит вообще. Все уже внутри самой формулы капиталовложения. Понятие честности в таком мире не существует. Слишком громадны инвестируемые суммы. Прибегают и к насилию, если нужно. Полиция же при расследовании ведет себя, мягко говоря, без энтузиазма. С полицией все давным — давно обговорено — снизу и до самых верхов. Это даже не коррупция. Это система. Комплекс условий для эффективного вложения капитала.
Как ни крути, у каждого человека есть в жизни своя вершина. И после того, как он на нее взобрался, остается только спускаться вниз.
У фантазии бюджета не бывает.
Если жилье — то в центре, если машина — то «БМВ», если часы — то «ролекс», и так далее. <...> И каждый будет стремиться все это приобрести — только чтобы почувствовать свою исключительность. Чтобы наконец стать не таким, как все. И не сможет понять одного: само стремление как раз и делает его таким, как все!
— … В общем, научили дурака уму-разуму. — И он снова жизнерадостно рассмеялся. — Так что пришла пора и мне повзрослеть…
— Ну все-таки тебе уже тридцать четыре. К таким годам все взрослеют. Как бы кто ни брыкался…
— Тут ты прав. Верно говоришь. Очень верно… все-таки удивительно устроен человек. Вырастает как-то моментально: раз – и взрослый.
— А ты классно готовишь!
— Да нет, не классно. Просто выполняю все, что нужно, старательно и с любовью. Уже этого достаточно, чтобы получилось что-нибудь интересное…
По сравнению с яркой, полной трагедий и триумфов судьбой Джека Лондона моя собственная жизнь показалась серой и неприметной, как пугливая белка, хоронящаяся в ветках дуба в ожидании весны… Такая уж это штука — чужие биографии. Кому захочется читать биографию библиотекаря из городка Кавасаки, прожившего мирную жизнь и тихо помершего в своей постели? Нет — читая чужие биографии, мы словно требуем некоей компенсации за то, что в наших собственных жизнях не случается, увы, ни черта…
На свете вообще мало людей, которые слушают. Все хотят говорить. Даже если особо не о чем. Вот и я такой же…
Все когда-нибудь исчезает. Уходит в Ничто без единого звука. Ветер заносит любые знаки, которые мы пытаемся нарисовать на песке. И никто не в силах остановить его.
После десяти за окном зашелестел мелкий дождик — очень легкий, мирный, от которого наконец-то осознаешь, что вообще живешь на свете, под звуки бегущей с крыши воды.
Война обязательно будет. Всегда. Не бывает, чтоб ее не было. Даже если кажется, что ее нет, она все равно есть. Люди в душе любят убивать друг друга. И убивают, пока хватает сил. Силы кончаются — они отдыхают немного. А потом опять продолжают убивать. Так устроено. Никому нельзя верить. И это никогда не изменится. И ничего тут не поделаешь. Не нравится — остается только убежать в другой мир.
— Что ты помнишь из школьных лет? — спросил Готанда.
— Непреходящее чувство бессилия и собственной убогости.
Ни о чём не думалось. Я просто слушал музыку – и всё.
Я человек не странный. То есть, мне действительно так кажется. Конечно, до «среднестатистического человека» мне тоже далеко. Но я не странный, это точно. С какой стороны ни глянь — абсолютно нормальный человек. Очень простой и прямой. Как стрела. Сам себя воспринимаю как некую неизбежность — и уживаюсь с нею совершенно естественно. Неизбежность эта настолько очевидна, что мне даже не важно, как меня видят другие. Что мне до того? Как им лучше меня воспринимать — их проблема, не моя. Кому-то кажусь глупее, чем на самом деле, кому-то я кажусь умнее. Мне же самому от этого — ни жарко, ни холодно. Ведь образец для сравнения — какой я на самом деле — тоже всего лишь фантазия, отблеск моего же представления о себе. В их глазах я действительно могу быть как полным тупицей, так и гением. Ну и что? Не вижу в том ничего ужасного. На свете не бывает ошибочных мнений. Бывают мнения, которые не совпадают с нашими, вот и все.
При взгляде на него мне всегда казалось, будто передо мной – ошибка мировой эволюции. Жертва зашедших в тупик генетических трансформаций. Уродливая рептилия, чей биологический вид долго мутировал в ошибочном направлении – слишком долго, чтобы теперь меняться обратно
Я лежу в постели и ненавижу мир. Искренне, яростно, фундаментально ненавижу весь мир. Мир полон грязных, нелепых смертей, от которых неприятно во рту. Я бессилен в нем что-либо изменить и все больше заляпываюсь его грязью. Люди входят ко мне через вход — и удаляются через выход. Из тех, кто уходит, не возвращается никто. Я смотрю на свои ладони. К моим пальцам тоже прилип запах смерти.