Кто пожил, да не сделался снисходительным к другим, тот сам не заслуживает снисхождения. А кто может сказать, что он в снисхождении не нуждается?
Цитаты из книги «Рудин»
Стоит только повторять ей десять дней сряду, что у ней в устах рай, а в очах блаженство и что остальные женщины перед ней простые тряпки, и на одиннадцатый день она сама скажет, что у ней в устах рай и в очах блаженство, и полюбит вас.
Да и кто любит в наше время? Кто дерзает любить?
Каждый остаётся тем, чем сделала его природа, и больше требовать от него нельзя!
Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла.
… жизнь рано или поздно своё возьмёт. Какой бы удар ни поразил человека, он в тот же день, много на другой — извините за грубость выражения — поест, и вот вам уже первое утешение…
Заметили ли вы, что на дубе — а дуб крепкое дерево — старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться? Точно то же случается и с старой любовью в сильном сердце: она уже вымерла, но всё ещё держится; только другая, новая любовь может её выжить.
Любовь — в ней всё тайна: как она приходит, как развивается, как исчезает. То является она вдруг, несомненная, радостная, как день; то долго тлеет, как огонь под золой, и пробивается пламенем в душе, когда уже всё разрушено; то вползает она в сердце, как змея, то вдруг выползет из него вон…
Не всегда бывают благотворны слёзы. Отрадны и целебны они, когда, долго накипев в груди, потекут они наконец, — сперва с усилием, потом всё легче, всё слаще; немое томление тоски разрешается ими… Но есть слёзы холодные, скупо льющиеся слезы: их по капле выдавливает из сердца тяжелым и недвижным бременем налегшее на него горе; они безотрадны и не приносят облегчения. Нужда плачет такими слезами, и тот ещё не был несчастлив, кто не проливал их.
Есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые сами не живут и другим жить не дают. Женщины большей частью принадлежат к третьему разряду.
— Если бы вы могли видеть, с какой вялой и холодной миной вы произнесли ваш комплимент! Удивляюсь, как вы не зевнули на последнем слове.
— С холодной миной… Вам все огня нужно; а огонь никуда не годится. Вспыхнет, надымит и погаснет.
— И согреет.
— Да… и обожжёт.
По-моему, на свете только три несчастья и есть: жить зимой в холодной квартире, летом носить узкие сапоги да ночевать в комнате, где пищит ребёнок, которого нельзя посыпать персидским порошком.
— Ну, взобрался Африкан Семёныч на своего конька — теперь не слезет с него до вечера.
— Мой конёк… А у женщин их целых три, с которых они никогда не слезают — разве когда спят.
— Какие же это три конька?
— Попрёк, намёк и упрёк.
Человек без самолюбия ничтожен. Самолюбие — архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть.
Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости.
«Наташа у меня, к счастью, холодна, — говаривала она, — не в меня… тем лучше. Она будет счастлива». Дарья Михайловна ошибалась. Впрочем, редкая мать понимает дочь свою.
Да уж я думаю, Дарья Михайловна, что вам, во всяком случае, легче было бы жить без истины, чем без вашего повара Степана, который такой мастер варить бульоны! И на что вам истина, скажите на милость? Ведь чепчика из ней сшить нельзя!
… красно говорить простительно юноше, а в его года стыдно тешиться шумом собственных речей, стыдно рисоваться!
Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без неё не может обойтись.
— Поэзия — язык богов.