Спрашивайте и получите ответ.
Цитаты из книги «Американская трагедия»
— Вы, конечно, танцуете, мистер Грифитс?
— Нет, я не умею, — ответил Клайд, мгновенно отрезвленный этим вопросом; в эту минуту он от души пожалел, что не обладает столь необходимым качеством. — Но сейчас мне ужасно хотелось бы уметь, — галантно прибавил он…
У них всё есть, ты сам знаешь, а у меня ничего нет. Где же мне тягаться с ними, когда у них так много всего…
Пусть он простит её за то, что она слезами смочила манишку его безупречной белой сорочки. Она больше не будет такой.
Ей стало стыдно своей слабости и унизительных признаний: она была убеждена, что именно это в ней и неприятно.
Он был столь же тщеславен и горд, сколь беден.
Но ничто ему не поможет, если только он сам не сумеет помочь себе, — Клайд рано понял это.
Они уже наслушались всего этого, и их юный и пылкий ум ждал от жизни большего, чем вот эти проповеди на улице и в мессии.
В нём, как и в дразнящих его мальчишках, говорило извечное людское стремление к полному сходству, к стандарту.
Найдётся ли такой мужчина или такая женщина, которые не бывали порою жестоки друг к другу в делах любви?
Они пели, а безликая и безучастная уличная толпа с недоумением глазела на это невзрачное семейство, возвысившее голос против всеобщего скептицизма и равнодушия.
Если мы хотим, чтобы люди уважали закон, мы не должны менять основанные на нем решения, не имея на то законных же оснований.
Он был одним из множества людей, которые рождаются, живут и умирают, так ничего не поняв в жизни. Они появляются, бредут наугад и исчезают во мгле.
Пытаться сверх меры помогать кому-либо, хотя и бы даже и родственнику, — значит безрассудно подрывать самые основы общества. Когда имеешь дело с личностями и классами, которые в общественном и материальном положении стоят ниже тебя, надо обращаться с ними согласно привычным для них нормам. И лучшие нормы — те, которые заставляют ниже стоящих понимать, как трудно достаются деньги.
Вероятно, достигнуть видного положения и сохранить его в этом замечательном мире можно, только если будешь равнодушен к женщинам, освободишься от постыдной страсти к ним.
Его мозг можно было в это время сравнить с запертым безмолвным залом, где, против собственной воли, он оказался в полном одиночестве и вот размышляет над таинственными и и страшными желаниями или советами какой-то тёмной, первобытной части своего «я», не в силах ни отречься от неё, ни бежать и не находя в себе мужества как-либо действовать.
Как тяжко быть бедняком, без денег, без положения в обществе и не иметь возможности жить так, как хочешь.
Он дал ей погибнуть — и трусость в этом случае весьма слабое оправдание.
Это было временное оцепенение, момент равновесия между двумя одинаково властными стремлениями: действовать и не действовать.
Какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душу свою погубит?