Он был самородком. И, подобно самородкам, извлекаемым из земных или горных пород, был небольшим, неотшлифованным, но бесценным.
Цитаты из книги «Сердечная недостаточность»
В детстве каждый день и каждый год кажутся бесконечными, пояснил он. — Потому что в этом возрасте — вавилонское столпотворение впечатлений. Всё незнакомо: события, люди. А потом, в мои годы, от одной встречи Нового года до следующей вот такое расстояние… — Он указал на отлакированный ноготь. — Привычность происходящего убыстряет бег времени. Только новизна и неожиданность фактов создают впечатление протяжённости.
Минуя юность в зрелость не проскочишь — возразил Геннадий Семёнович. А мне посоветовал: И не старайтесь.
Уметь жить чужой радостью — самое редкое искусство.
Мама подчёркивала, что нельзя привыкнуть к добру, что надо неустанно ценить его — и тогда оно не иссякнет.
Всё на свете с чем-нибудь входит в противоречие.
Трудно благодарить от души ежедневно. Всё, наверно, может стать будничным: и забота, и готовность пожертвовать за тебя жизнью. Несправедливые чувства… Но Павлуша другого отношения к себе и не ждал.
Перечислять чужие несчастья — не значит сострадать им, а произносить возвышенные слова — не значит им следовать.
Я знала, что у людей, сильных духом, в минуты опасности обостряются лучшие качества. У слабых же наоборот, обнажается то, что они скрывают от окружающих, чего сами стыдятся… Всё у них происходит как у неопытных шофёров, попавших в аварийные обстоятельства: не в ту сторону крутят руль, не в то мгновение нажимают на тормоза.
— Не предупреждайте заранее, что в комнату войдёт красивая женщина, если не хотите добиться эффекта разочарования, — посоветовал Геннадий Семёнович. — Это известно, но истина не бывает банальной.
Превыше всего простота! — уверял меня Геннадий Семёнович. — Не та, которая хуже воровства, а та, к которой приходишь через сложность. Я не знаю ни одного великого творца, произведения которого были бы непонятны. Непонятность иные заменяют талант. А у Пушкина, вспомните: «Пора пришла, она влюбилась…» Два подлежащих и два сказуемых. Всего — навсего! Но нам становится ясно, что от любви невозможно уйти, как от смены времён года или от другого чередования: за утром — день, а за ним — вечер. И от этого никуда не денешься!
Когда нас волнует что-то своё, мы глухи к чужим заботам и бедам. Я, по крайней мере, была глуха.
— Люди ведь только делают вид, что не осознают своих подлых поступков. Они всё осознают: хорошее — вслух, а скверное — молча, про себя, так?
— Вы сказали, что возродились «для слёз, для жизни, для любви». Нет, только для слёз! Для чужих… На которые вам наплевать. Для слёз Нины Игнатьевны, Гриши… — я рывками вытаскивала из карманов бумажки, вероятно нужные мне, и ожесточённо рвала их. — Вы гораздо старше меня… Но я всё равно скажу, что вы поступили отвратительно, подло. Испортили людям праздник. И каким людям! Они освобождали этот город, эту землю, по которой вы сейчас ходите. На которой спасаете своё здоровье! «Жизнь на одного»? А они сражались и погибали ради всех. Слышите! Ради всех!..