101 красивая цитата про самовыражение

Подлинный джаз — искусство самовыражения. Самовыражения одновременно личности и нации.

Сначала надо быть справедливым, а уж потом великодушным, подобно тому, как мы сначала покупаем рубашки, а уж потом кружева.

Если вы выбираете красный цвет, значит вы хотите быть замеченной. Если вы наносите красную помаду, значит вы готовы к тому, что люди будут на вас смотреть. Красный – это очень сильный цвет, и он в первую очередь выражает вас, он не обязательно несет сексуальный подтекст.

Люблю дело, которым занимаюсь, а вот бороться с чужой глупостью, непрофессионализмом устал.

На сцене я экстраверт, ну а каков я в жизни — это совсем другая история.

Талант — это способность выразить оригинально мир.

Избегайте слов и выражений типа «Я так и знала, (знал)», «Так будет всегда», «Ничего не выйдет», «Все ясно, понятно» и так далее. Откройте уши и ждите чуда. Чудо не терпит обобщений, оно крайне индивидуально и случается там, где его уважают.

Хотелось толкнуть пафосную речь на прощание, но ничего в голову не приходит. Сами знаете — мы музыканты, поэтому ф-но скажет лучше слов.

… по опыту, и своему, и предшественников, можно утверждать, что самое сомнительное и спорное в словесной передаче — это мир ребёнка, мир пьяного и мир фальшивого или бездарного: ни то, ни другое, ни третье ни разу не имело достоверного самовыражения, а воспоминания подводят всех. На эти вещи у нас будет всегда свой взгляд, потому что детьми мы себя не помним, пьяными — не запоминаем, а фальшивыми и бездарными — не узнаем.

— Каждое великое общество всегда поддерживало самовыражение творцов. Римляне…
— Извращенцы.
— … Греки…
— Голубые извращенцы.
— … Великие европейские нации.
— Европейцы!

Сегодня мы все здесь собрались, как единое целое. Мистраль. Атлас. Вакуо. Вэйл. Четыре королевства Ремнанта. В этот день, примерно 80 лет назад, величайшая война за всю историю нашего мира подошла к концу. То была война невежества, алчности и угнетения. Не столько война о переделе границ или правил торговли, сколько война о самой идее индивидуализма. Мы сражались по бесчисленному ряду причин, одной из которых было уничтожение всех форм искусства и самовыражения. И как вам хорошо известно, не многие выстояли. Как результат, те, кто противостоял тирании, стали называть своих детей по одному из основных аспектов искусства — цвету. Это был способ показать, что не только они не станут терпеть подавления, но и грядущие поколения тоже. Эта традиция сохранилась и по сей день. Мы несём в себе индивидуализм и самовыражение через многообразие. Как я уже сказал, сегодня вечером мы стоим здесь вместе как единство. Но эта связь не может существовать без стараний. Поэтому сегодня, пока остальной мир празднует свободу, Охотники и Охотницы прикладывают усилия, чтобы отстаивать его.

— Ох-ох-ох, сестрюнь! У того парня — складной посох! А у той девчонки — огненный меч!
— Спокойнее, сестрёнка. Это же всего лишь оружие.
— «Всего лишь оружие»?! Это же почти что отражение нас самих! Даже часть нас самих! И они такие классные!
— А своё оружие тебе больше не нравится? Разве ты им не довольна?
— Конечно же я обожаю свою «Crescent Rose»! Мне просто нравиться знакомиться с новым оружием — это всё равно что… знакомиться с людьми? Может, даже лучше.
— Ну хватит, Руби! Почему бы тебе не попытаться попытаться завести собственных друзей?
— Зачем мне друзья, если у меня есть ты?
— Ну, дело в том, что мои собственные друзья уже ждут меня. Вобщем, мне надо идти.
— Эй, подожди!
— Увидимся!

Я помню, как в детстве, когда мне было двенадцать лет, я впервые решила познать себя. Это было безумно приятно. Помню, как мама купила мне двухсторонние духи, и один из флакончиков всегда был холодным. Я провела им по губам, коснулась языком и коснулась мокрым, холодным флаконом своей шеи, очертания груди, холодное стекло прикоснулось к уже набухшим от похоти соскам, и я вздрогнула. Горячее дыхание, приоткрытые губы и дрожащий, срывающийся стон с моего рта. Боже, это было настолько волшебно, что когда я провела духами по своей Пандоре, то стон заполнил комнату. Я зажала рот ладонью, и мне стало безумно приятно. Я подумала, раз я могу получить такое удовольствие, будучи в этом теле, то не все ли равно, что там обо мне думают?

Разве из этих бездонных витрин
Мои удивленные смотрят глаза?
Тесно не в клетках безлюдных квартир,
Тесно в самих очертаниях лица.

Вы есть такой, какой вы есть,
и не ищи себе другое.
И как вообще найти себя,
если искать совсем другое?

Одежда, татуировки, бунты, протесты – это всё к Хизу и Поттеру. Два джентльмена довольно прозрачно описали «неформальные формальности». Вызывающие причёски и бомжеватое эго не сделают никого особенным. Они сделают еле-еле-человека частью субкультурного мусора. Мнимая борьба с системой продаёт пеликану ощущение свободы и вседозволенности. Наркотики делают его счастливым. Сношение в задницу – необычным. Но по большому счёту, это ничем не отличается от обыкновенного потребления дерьма, которое господа вынашивали в кишечниках месяцами. Выходит, леворадикальные меры и антикорпоративный движ – это вакуум, конечная цель которого – предложить новую схему потребления. Всё. На этом, Чак, твои услуги нам больше не понадобятся. Продолжай свои краудфандинговые кампании для «Колыбельной». Твои семь минут истекли. Ведь пеликаны не запоминают, кто их ***ёт и кормит.

Стихи хороши тем, что в них можно завуалировать то, что ты никогда бы не осмелился выразить вслух прозой.

Хороший Мессия не испытывает чувства ненависти и свободен идти любой дорогой, по которой он хочет идти.

Однажды на съемках моего любимого фильма «Дьявол – это женщина» Штернберг очень рано отослал нас на обед – всю съемочную группу. Когда мы вернулись, то увидели, что лес, через который я должна была ехать в карете, из зеленого превратился в белый. Так решил фон Штернберг – и, как всегда, оказался прав. Ничего нет труднее, чем снимать в черно-белом изображении зеленый свет. А зелеными ведь были все деревья и кусты, в снятом эпизоде все выглядело как в сказочной стране, а я, вся в белом, в белой карете, запряженной белыми лошадьми, словно сказочная фея. Мужчина, который встретил меня в белом лесу, был в черном костюме, черными были и его волосы под черным сомбреро. Черное и белое. И это во времена кино, не имевшего цвета.

Гончая собака гналась за газелью.
— Тебе меня никогда не нагнать, — сказала газель.
— Почему? — спросила собака.
— Я бегу, чтоб спасти свою жизнь, ты же бежишь, чтобы угодить своему хозяину, — ответила газель.