— Я все равно победила — Атос мертв! [Миледи видит Атоса] Я должна была догадаться…
— Поразительно, чего можно добиться при помощи актерской игры и пузыря со свиной кровью.
— Успела насладиться сладкой местью?
— Недолго. А потом случилось нечто странное — мир без тебя стал пустым…
— Мы спасли ему жизнь и это наша благодарность?
— Король хотел узнать реальную жизнь — она ему не понравилась. Кто-то же должен быть виноватым.
— Как прошли мои похороны?
— Капитан сказал о тебе много хороших слов.
— Портос даже слезу пустил.
— Жаль, что я это пропустил.
— Трое на одного — это, по-вашему, честно?
— Мы не собирались его убивать.
— Вот как?
— В следующий раз предупреждать надо.
— Хватит, все кончено. На колени. Тебе есть что сказать?
— Давай, закончи, что начал! [Миледи указывает на шрам от повешения]
— Ни к чему это делать.
— Пускай этим займутся власти, Атос.
— Это я сделал её такой. Её грехи на моей совести.
— Это ты должен стоят на коленях. А теперь убей меня, только в этот раз постарайся получше.
— Арамис спал с королевой. <...>
— И вы этому не помешали?
— Знай я, что он задумал — застрелил бы его. Что сделано, то сделано.
— Почему ты не сказал?
— Чтобы защитить репутацию королевы.
— Тогда не надо было вообще с ней спать.
— Итак, что мы получили в итоге? Ни славы.
— Ни денег.
— Ни любви.
— Ничего из того, что делает жизнь более-менее сносной.
— У нас есть честь.
— Проживем как-нибудь.
— За честь!
— Сейчас надо узнать, кто пытался убить кардинала.
— Это сделала ведьма. Вы все слышали ее проклятье.
— Его отравили, а не заколдовали.
— Сатана по ее команде превратил его кровь в яд. Я такое уже видел.
— Мы внесем сатану в список подозреваемых.
— Я граф Рошфор! Был бы жив кардинал, вы бы заплатили за это своими головами!
— К счастью, сейчас он на собственных похоронах.
— Последний раз вы бросили меня на испанский тюремный корабль. Несмотря на покровительство кардинала!
— Я тебя сейчас с крыши сброшу! Где бриллианты?
— Ладно, приведите Арамиса. Я уже видел, как он штопал раненных.
— Ничего, я много за ним наблюдал.
— Ты!?
— Дайте-ка мне иглу.
— Ради всего святого, умоляю вас, только не вы, пожалуйста! Вообще-то мне уже лучше! Согласен истечь кровью!
— Письмо от Тревиля, мы должны встретить в Бургундии адъютанта генерала Гордея и сопроводить его в Париж, у него есть вести с фронта.
— Прямо сейчас?
— Да нет же, ты вздремни, а война подождет.
— Не-не-не-не, только не вино. [Д’Артаньян выбрасывает бочонок с вином для отвлечения внимания] Ну, что ж, вопрос снят. Как думаешь, сколько их?
— Не уверен, но явно больше двух. Мои боеприпасы снаружи.
— Да и мои тоже.
— Сколько их у тебя?
— Недостаточно. Твою мать!
— Когда ты осматривал помещение, ты случайно не…
— Нет, других выходов нет. И через окна тоже не выбраться.
— Конечно, зачем им давать нам преимущество.
— Хорошо. Вот обязательно его было выбрасывать?! Вокруг столько барахла, а тебе нужно было выбросить именно бочонок с вином, чтобы в нем наделали дырок, так держать! <...> Я побывал в стольких боях, что даже не вериться, что я умру так, наблюдая, как остатки вина впитывает земля.
— Как это далеко?
— Ехать, может… ну день…
— Атос — рука.
— У меня есть еще одна.
— До заката восемь часов, а у нас, сколько, четыре пули?
— Восемь часов, четыре пули — так себе арифметика.
Д’Артаньян, эта дорога ведет к дому Бонасье, Лондон левее.
— А деньги?
— Деньги есть! Триста кардинальских пистолей.
— Это только на дорогу туда, а обратно?
— Могу вас успокоить, обратно мы вернемся не все.
— А мы, в свою очередь, чтобы Ваше Преосвященство не счел нас трусами и дезертирами, отпразднуем это событие, позавтракав на виду и всех, у вас и у неприятеля, в бастионе Сен-Жерве и продержимся там ровно час, минута в минуту, как бы враг не старался нас выбить оттуда.
— Это самоубийство.
— Нас убьют, это точно, если только мы пойдем туда.
— Это так, но нас еще вернее убьют, если мы не пойдем туда.
Один за всех и все за одного!
— Война эта рано или поздно окончится и я вижу наперед все, что ожидает каждого из нас: Арамис покинет этот суетный мир, станет аббатом.
— О да, сударь. Мир — это склеп.
— Портос вернется домой, женится, жена будет давать ему деньги по воскресеньям и родит ему, между прочим, четырнадцать детей!
— Таких маленьких, кругленьких, обаятельных Портосиков.
— Д’Артаньян станет маршалом, конечно, и уйдет на пенсию, до этого совершив немало подвигов.
— Почему бы нет? Ну а вы, дорогой Атос?
— А я… а я поселюсь в каком-нибудь маленьком домике в Руссильоне.
— Так что, значит, больше мы никогда не встретимся вместе?
— Встретимся, друзья мои, обязательно встретимся!
— Когда же?
— Двадцать лет спустя.
— А может быть, десять?
— Или через три-четыре столетия!
