— Я думал, когда все закончится, я уеду в деревню. Дом поставлю. Хозяйство, корова, молоко и все такое, но…
— А тебе всегда нравилось дергать за титьки! Я тоже когда-то морочил голову телке одной. Все было даже хорошо, а потом она приготовила ужин и зажгла свечи… Пришлось расстаться.
— Извращенка.
— Слушай, я у тебя давно хотел спросить: а ты, действительно, часом не п***р, а..?
[смех сквозь слезы]
— Просто у меня мало друзей…
— Что такое? Что случилось?
— Люба, понимаешь, кругом понаставили капканов…
— Боже мой! Господи, Боже мой! Что с тобой? Боже мой!
— Несчастный я, несчастный! Мне так не повезло!
— Люба! Он моет макароны!
— Ну, он специалист, ему виднее…
— Люба! Он их сушит.
— Александра Павловна, ты чё, лесбиянка?
— Есть грешок.
— Обалдеть денёк… Саш, ты меня извини, но я, вообще, мужиков люблю. Только за что — не понимаю, они такие все сволочи.
Как говорила моя мама, лучше свои сухари, чем чужие пироги.
— Перестань нервоточить, док! Клетки не восстанавливаются.
— Не восстанавливаются только клетки центральной нервной системы, остальные организм успевает обновить… примерно за четыре года.
Солнце! Жизнь ещё вчера была дождём.
Солнце этот мир наполнило теплом.
Растаяла тень и пришел новый день.
Солнцу навстречу я лечу.
Знаешь, лишь тебя я люблю! Солнце! Радугой горит букет цветов.
Солнце! Спасибо за мечты и за любовь.
Ты даришь мне всё, в моём сердце тепло,
Только с тобой я быть хочу.
Знаешь, лишь тебя я люблю!
Солнце! Твой огонь горит внутри меня.
Солнце нам открыло всё от «а до я».
Ты яркий мой свет, мой закат и рассвет.
Только с тобой я быть хочу.
Знаешь, лишь тебя я люблю!
— Мародёрствуете?
— Имеем право.
— Мы налоги платим.
Ой, не делайте мне лучше, мне и так хорошо!
Я должна бросить налаженное дело, выгнать девочек и стирать ему носки, будь они трижды импортные!?
— Ты что, будешь мной управлять?
— Я буду тобой всё…
— Ты что, сутенер?
— С ума сошла. Я продавец счастья.
— Мадемуазель, я предлагаю вам отправиться к морю. Туда, где волны голубые блещут гордою красой!..
— Короче, ты хочешь искупаться?
— Во-первых, не будет советской власти.
— Куда ж она денется? Шо, уедет в Израиль?
— Я не читаю беллитристики, молодой человек. Я устал от персонажей. Они сильно шумят. Вот если бы роман был без слов, я бы его с удовольствием прочёл.
— Тогда это была бы картина.
— Вот. Именно! Правда живопись я тоже не смотрю, она всасывается в меня, помимо моей воли, как вода в песок. Если я час простою у картины, от неё останется только чистый холст. Вернее грязный.
— Ой, у вас глаза на мокром месте. Чего?
— А шо я могу? Мне жалко людей, особенно всех.
— Ой, я поняла. В семнадцатом веке ещё не умели рисовать, они же только учились.
— Да что бы вы понимали?
— А шо ты думаешь, умение — оно везде одинаковое.
— Тебе разве батя не говорил, шо когда ты кушаешь мороженое, надо ж снимать штаны?
